Конституция и структура личности

Опубликовано: 26 мая 2011 в 11:39

Понятие конституции заимствовано психиатрией из общей медицины. По определению П. Д. Горизонтова (1966), конституция есть совокупность функциональных и морфологических особенностей организма, сложившихся на основе наследственных и приобретенных свойств и определяющих его реактивность.

К прирожденным свойствам относятся элементы двух категорий — собственно наследственные, обусловленные полученными от предков генами, и те, которые зависят от каких-либо влияний на зародыш или, как обычно это рассматривают, являются следствием поражения зачатка. Достаточно убедительно определение конституции, данное Ф. Краусом (1919): «Конституция — это присущее индивидууму состояние, унаследованное или приобретенное, поддающееся морфологическому или функциональному анализу, возникающее как проявление отдельных функций, так и из суммы телесных и душевных особенностей; состояние, определяющее тип деятельности и развития организма; состояние, характеризующее индивидуума в смысле требований, которые к нему можно предъявлять в отношении его сопротивляемости, способности к возрождению и жизнеспособности».

К психической конституции относят темперамент (от лат. temperamente — правильное соотношение частей), который характеризует главным образом темп реагирования и темп течения психических процессов вообще. Гиппократ (V в. до н.э.)  писал о «синкразии», выделяя четыре типа темперамента. Со времен античности говорят о сангвиническом темпераменте (люди активные, живые, доброжелательные, «лучезарные»), флегматическом (преобладает вялость, торпидность, замедленность реакций), холерическом (возбудимость, неуравновешенность, непостоянство) и меланхолическом с преобладанием недовольства, склонностью к пессимизму.

Понятие «характер» представляет собой нечто отличное от конституции. По определению Э. Кречмера (1921), характер — «совокупность всех аффективно-волевых возможностей реакций человека в том виде, как они возникают в течение его жизни из наследственных задатков и из всех эндогенных факторов, соматических влияний, воспитания, воздействия среды и перенесенных переживаний».

Дж. Броун, ученик В. Куллена, разделил все болезни и типы конституции на два больших вида: стенический (от греч. sthenos — сила) и астенический (1790). Такая дихотомия в значительной степени оправдана. Для психиатрии большое значение имеет астенический тип, который легче и быстрее реагирует на различные внешние (экзогенные) вредные факторы; люди этого типа более чувствительны, ранимы, истощаемы, сильнее подвержены стрессовым воздействиям.

Однако в жизни встречается больше вариантов личностей с учетом различных оттенков, нюансов, сложных поведенческих реакций, способов ответа на раздражения, получаемые извне. В структуру личности входят как наиболее существенные элементы все врожденные и приобретенные особенности реагирования на внешние впечатления, т. е. конституция, а главное, темперамент и характер.

Представления о корреляции между психическими особенностями и соматикой, а конкретно — строением тела и чертами лица, формировалось с давних времен, привлекая внимание многочисленных исследователей к данному вопросу. Как справедливо отмечал В. А. Гиляровский (1938), в народных сказках, суммирующих в себе многовековой опыт, различные резко бросающиеся в глаза особенности психики, нрава всегда соединялись с определенными характерными внешними признаками. Например, черт и ведьма — олицетворение зла и хитрости — изображаются всегда худыми, с острыми чертами лица. Добродушие же всегда ассоциируется с полнотой. У. Шекспир вкладывает в уста Юлия Цезаря следующую оценку Кассия: «Не нравится мне Кассий: он слишком тощ. Я люблю людей довольных, тучных»[1].

В Средние века в Италии существовала наука «тиреология», которая утверждала наличие сходства человеческих лиц с теми или иными животными (Б. Порта, XV век). В конце XVIII — начале XIX века Франц Иосиф Галль обратил внимание на то, что у нескольких его сверстников, обладавших особенно хорошей памятью, были выпуклые глаза. У него сформировалась мысль, что определенное строение черепа может служить наглядным доказательством особых душевных качеств и признаков — так была создана френология, предшественница антропометрии. Ж. Лафатер (1775) развивал основы физиогномики. Все эти подходы способствовали формированию учения о соматических и психосоматических типах личности. Одной из первых теорий соматических типов стала концепция французского исследователя Ж. Сиго. Он различал в зависимости от преимущественного развития той или иной системы органов следующие типы: церебральный, дыхательный, брюшной и мышечный. В дальнейшем, используя ряд идей Ж. Сиго, уже более ясно и доказательно, в развернутой форме учение о соматических типах и характерах развил Э. Кречмер, которого считают создателем нового конституционально-типологического направления (1921). Э. Кречмер выделял три основных типа: астенический, пикнический и гигантический.

Пикнический тип отличается сравнительно хорошим развитием всех частей тела, в особенности черепной и грудной, не особенно высоким ростом и пропорциональным сложением. Наиболее характерные особенности здесь, как и по отношению к другим типам, можно видеть в лице. Лицо пикника обращает на себя внимание округлыми, приятными чертами, общей гармоничностью и привлекательностью. Этому соответствуют и некоторые другие признаки, связанные с особенностями вегетативных процессов. Типично, что растительность на лице и голове у пикников не бывает сильно выраженной, и у мужчин рано начинается облысение. Имеется также наклонность к ожирению, заметная более всего не в лице, а в фигуре, и сказывающаяся не в молодом, а в среднем возрасте. Пикники предрасположены к подагре, диабету, атеросклерозу. В смысле психической организации пикники чаще всего относятся к циклоидным типам. Э. Кречмер, который разрабатывал учение о циклоидах, подробно описал их психику. Он систематизировал наиболее часто встречаемые признаки циклоидов, намечая различные их варианты: 1) общительный, добросердечный, дружески настроенный; 2) ясный, наклонный к юмору, живой, горячий; 3) тихий, спокойный, все глубоко воспринимающий, мягкий.

Как подтвердилось в дальнейшем другими исследователями, циклоидный тип приблизительно в 66-70% случаев совпадает с пикническим типом телосложения. Циклоиды очень общительны, по верному определению Э. Блейлера (1922), это люди «синтонные» с гармоничностью и «округлостью» всех проявлений психики, они «естественны», легко сливаются со средой и адаптируются к ней. Все их мотивы ясны и понятны, они подвижны и деятельны. По отношению к циклоидам можно говорить, как полагает В. А. Гиляровский, о ряде конституций, представляющих вместе один большой круг. Здесь в основном выделяют конституциональное возбуждение, конституциональную депрессию и циклотимическую конституцию. На фоне таких конституций обычно развиваются аффективные циркулярные расстройства (циклотимия, циклофрения, фазофрения).

Астенический, или лептосомный, тип (по Э. Кречмеру) во многом противоположен пикническому. Люди подобного типа, несмотря на свой чаще всего небольшой рост, кажутся выше, благодаря своей худощавости. Грудная клетка неширокая, часто даже узкая, в связи с чем астеники склонны к легочным заболеваниям. Голова не особенно велика, причем лицо «в фас» имеет форму, напоминающую шестиугольник с закругленными углами. В лице, в отличие от того, что мы видим у пикников, нет особенной правильности и пропорциональности, в связи с чем трудно назвать его привлекательным и «правильным». Из-за выстояния носа и покатости лба средняя часть лица сбоку кажется выдвинутой вперед. Для астеников характерна обильная растительность. На голове большинства их них — точно шапка из волос, у мужчин обильно растут усы и борода. Астенический тип сложения, как и лептосомный (от греч. leptos — тонкий), сочетается с астеническим складом личности, но может соответствовать и шизоидному типу. Шизоидный тип («шизотимы») Э. Кречмер противопоставлял циклоидному. В общем понимании шизоиды — это замкнутые люди, живущие преимущественно своей внутренней жизнью, предпочитающие одиночество, книгу, природу обществу других людей. Им свойственны некоторая внешняя холодность и недоступность при способности тонко воспринимать и живо чувствовать. Со стороны эмоциональной для них характерны колебания от некоторой холодности с тенденцией отгораживания от других до повышенной чувствительности и ранимости, от анестезии до гиперестезии («психэстетическую» пропорцию шизоидов Э. Кречмер противопоставляет «диатетической» пропорции циклоидов, у которых эмоции колеблются по оси «печаль — радость»).

По отношению к шизоидам, в соответствии с взглядами Э. Кречмера, можно говорить о различных типах. К преимущественно гиперестетическим типам относятся чувствительный, лишенный аффекта; тонко чувствующий, холодный тип аристократа; патетический тип идеалиста. К преимущественно холодным и тупым типам шизоидного склада Э. Кречмер относил тип «холодного деспота», гневно-тупой тип и тип никчемного бездельника (Wurstigkeit). Автор дает, например, следующее описание типа Wurstigkeit.

«Карл Ганнер, кровный родственник Эриха Ганнера, с детства был высоко одаренным и очень злым. Уже со студенческой скамьи он считался не совсем нормальным. Он окончил теологический факультет и служил некоторое время, а затем перешел на филологический, истратив для этой цели последние деньги своих малосостоятельных родителей. Непосредственно перед государственными экзаменами убежал из страха перед ними и исчез в Америке. Там он социально опустился и впал в печальное положение. Он был настолько неловок, что работа на фабрике у машин была сопряжёна для него с опасностью для жизни. Попытка рекомендовать его домашним учителем не увенчалась успехом вследствие его неаккуратности, нечистоплотности и дурных манер. Долгое время он шатался без дела, и до сих пор неизвестно на какие средства он жил. В течение дня он читал в общественной библиотеке древние книги, ночью спал на скамьях под открытым небом. При этом ему ничего не было нужным, он жил как аскет, ничего не пил, не курил, не крал и ничего плохого не делал. Молодой эмигрировавший племянник нашел его однажды в таком состоянии: сухой, как скелет, неряшливый, в небрежно одетом костюме. Он простодушно спросил у племянника, как тот поживает; был всегда в игривом настроении, размахивал палкой, пел студенческие песни и приводил много греческих и латинских цитат. Совершенный философ и стоик. Его начитанность была невероятной. Он был эрудирован во всех философских системах. Он считал, что ему вовсе не плохо. Племянник посадил его на пароход в Нью-Йорке, заплатив за билет и снабдив его хорошим костюмом. Костюм он продал уже в Бремене, куда девал деньги — неизвестно. Там он однажды пешком в жалком виде пришел к своим старым родителям.

В его дальнейшей жизни ничего нового не произошло. Терпеливые друзья детства дали ему небольшую службу. Он был вполне пригоден для схематической канцеляристкой работы. Но он приходил и уходил, когда хотел, имел неприятные манеры, не воспринимал советов, делал язвительные замечания и со всеми ссорился. Свою свободу он считал высшим идеалом, для жизни ему почти ничего не было нужно. Денег у него в руках не оставалось. Он раздавал и закладывал все. Иногда он появлялся без приглашения у знакомых и родственников, вбегал в комнату, ходил взад и вперед большими шагами, с руками за спиной и не говорил ни слова, Если он произносил что-нибудь, то это было саркастическое замечание. У него была старая сестра, у которой был такой же злой язык, как и у него самого. Когда он встречался с ней, происходили бурные сцены. Он угрожал ей палкой, грубо бранил ее и называл дочерью пастора. Это было у него самым страшным оскорблением.

Я его часто видел: тонкий, сухой человек с некрасивыми позами и движениями, угловатый и беспомощный. Никакой костюм ему не подходил. Ему можно было надеть лучший сюртук, но на нем все висело, он был похож на бродягу. К старости он становился все более странным и неряшливым, непригодным ни к какой работе. Дети бегали за ним по улице. При наличии слабого юмористического штриха в этом случае шизоидный симптом «безразличия» выделяется особенно ярко».

Э. Кречмер писал, что шизоиды имеют особую социальную установку. При этом аутизм (преобладание внутренней жизни), рассматриваемый как шизоидный симптом темперамента, имеет оттенки в зависимости от психэстетической шкалы отдельного шизоида. Бывают случаи, когда аутизм является преимущественным симптомом повышенной чувствительности. Такими крайне раздражительными шизоидами сильные краски и тона реальной жизни воспринимаются как резкие, некрасивые, грубые, неприятные и иногда даже с душевной болью, между тем как для циклоида и для нормального человека они желанны и составляют необходимый возбуждающий жизненный элемент. Аутизм шизоидов проявляется в том, что они уходят в себя, стремятся избежать всяких внешних раздражений, заглушить их, они «закрывают окна своего дома», чтобы в нежном тихом полумраке своего внутреннего «Я» вести фантастическую, «бездеятельную, но полную мыслей» жизнь в грезах. Они ищут, как красиво сказал о себе Стринберг, одиночества, чтобы «закутаться в шелк своей собственной души». Они отдают предпочтение определенной среде, которая не причиняет боли и не ранит: аристократически холодный, салонный мир, механически протекающую чиновничью работу, прекрасную природу, древности, кабинет ученого. Если шизотимик из чопорного, сверхцивилизованного светского человека становится взъерошенным анахоретом, то скачок уже не так велик. Одна среда дает ему то же самое, что и другая, — единственное, что он желает от внешнего мира: пощаду его гиперестезии.

Напротив, аутизм анестетика — это простая бездушность, отсутствие аффективного резонанса для внешнего мира, который для эмоциональной жизни его не представляет интереса, и к справедливым требованиям которого он остается безразличным. Он замыкается в себе, потому что у него нет оснований делать что-нибудь другое. Характер социальной установки шизоидных людей, а также здоровых шизотимиков обусловлен как раз психэстетической пропорцией. Шизоидные люди или абсолютно не общительны, или общительны избирательно — в узком, замкнутом кругу, или поверхностно общительны без более глубокого контакта с окружающим миром. Необщительность шизоидов имеет различные оттенки с налетом неудовольствия, защитного или наступательного характера.

Эта антипатия к общению с людьми варьирует от нежной тревоги, робости и застенчивости, перерастая через иронический холод и угрюмую причудливую тупость, до резкого, грубого, активного человеконенавистничества. И что самое любопытное: эмоциональная установка отдельного шизоида в отношении ближнего переливается всеми цветами радуги между застенчивостью, иронией, угрюмостью и жестокостью. Красивым характерологическим примером такого рода служит историческая фигура Робеспьера. У шизофренических душевнобольных эта аффективная установка относительно внешнего мира имеет часто характер «принятия мер защиты» (Адлер), подобно инфузории, недоверчиво со стороны наблюдающей с полуопущенными ресничками, осторожно выдвигающей свои щупальца и вновь съеживающейся. По отношению к чужим, вновь появляющимся людям они испытывают весь спектр психэстетической шкалы с нервозностью и неуверенностью. Это чувство неуверенности переносится на наблюдателя. Некоторые шизоиды производят впечатление чего-то расплывчатого, непроницаемого, чужого и капризного или даже коварного. Для постороннего всегда остается нечто таинственное за скрывающимися колебаниями шизоидной аффективной установки, чего он не может постичь и что не исчезает.

Многие шизоиды (в нашем швабском материале большинство препсихотиков) считались в общежитии добродушными. Это добродушие совершенно иное, чем соответствующее свойство характера циклоидов. Циклоидное добродушие — это добросердечие, готовность разделить горе и радость, активная доброжелательность или дружелюбное отношение к ближнему. Добродушие шизоидного ребенка слагается из двух компонентов: боязливости, утраты аффекта. Это есть уступка желаниям окружающих вследствие равнодушия, смешанного с робкой боязнью оказать им сопротивление. Циклоидное добродушие — это дружеское участие, шизоидное — боязливая отчужденность. В соответствующих конституциональных соединениях и это боязливое шизоидное добродушие может получить черты истинной доброты, приятной нежности, мягкости, внутренней привязанности, но всегда проскальзывает элегический налет болезненной отчужденности и уязвимости. Это тип Хольдерлина; послушность известных шизоидных примерных детей можно сравнить с восковидной гибкостью flexibilitas cerea кататоников.

Точно так же застенчивость — довольно частая и специфически шизоидная особенность темперамента, характеризующаяся заторможенностью в ходе мышления и моторной неподвижностью, точно отображает кататонические симптомы болезни, но лишь в слабой форме. Застенчивость представляет собой в этих случаях гиперэстетическую аффективную установку при появлении новых лиц в аутистическом заколдованном кругу шизоидной личности. Вступление в него нового человека ощущается как чрезмерно сильное раздражение, вызывает чувство неудовольствия; это чрезмерно

сильное раздражение действует, парализуя ход мыслей и двигательную сферу. Беспомощная боязливость по отношению к новым, необычным ситуациям и антипатия к смене ситуации является гиперэстетическим признаком многих шизоидных педантов и чудаков.

Среди застенчивых, нежных, мечтательных шизоидов мы особенно часто встречаем тихих друзей книги и природы. Если любовь к книге и природе у циклоидных натур вытекает из равномерной любви ко всему, что существует, а именно прежде всего к человеку, а затем к вещам, то сфера интересов шизоидных личностей не обнаруживает такой равномерной окраски. Шизоидные люди даже простого происхождения весьма часто являются друзьями природы и книги, но с известным элективным подчеркиванием. Они делаются ими вследствие бегства от сообщества людей и склонности ко всему тому, что спокойно и не причиняет душевной боли. У некоторых эта склонность имеет нечто компенсаторное. Всю нежность, на которую они способны, они расточают на красивую природу и мертвые предметы своей коллекции.

Наряду с такими тихими мечтателями мы встречаем среди необщительных шизоидов характерную фигуру угрюмого чудака, который, спрятавшись от внешнего мира в своей одинокой келье, всецело поглощен собственными мыслями — будь то ипохондрические телесные упражнения, технические открытия или метафизические системы. Эти оригиналы и чудаки внезапно покидают свой угол как «озаренные» и «обращенные в новую веру», отпускают длинные волосы, образуют секты и проповедуют человеческие идеалы, пользу сыроедения, гимнастики, религии будущего, историю прошлого или все это вместе. Многие из этих активных изобретателей и пророков имеют различные конституциональные соединения и заключают в себе все оттенки — от типичных шизофреников до резко гипоманиакальных личностей. Шизофреники эксцентричны, витиеваты, туманно расплывчаты, мистически метафизичны, склонны к системе и схематическому изложению; гипоманиакальные личности, напротив, лишены системы, говорливы, находчивы, сговорчивы, подвижны, как ртуть. Шизофренические изобретатели и пророки производят впечатление не столько препсихотиков, сколько людей с остаточными состояниями или даже психозами.

Аутистическая изоляция от других способствует, разумеется, выработке собственного мировоззрения и любимым занятиям, но не обязательно. Некоторые шизоиды не отличаются особенной продуктивностью мышления и поступков, они просто необщительны. Они ворчат и уходят, если кто- нибудь появляется; если они остаются, то чувствуют себя страдальцами. Они проявляют стоическое душевное спокойствие и ни слова не говорят. У выдающихся «великих молчальников» (Уланд и Мольтке) можно отметить и другие шизотимические черты характера.

Наряду с простой необщительностью характерной чертой некоторых высокоодаренных шизоидов является избирательная общительность в замкнутом кругу. Многие чувствительные аутисты отдают предпочтение определенной социальной среде, определенным сторонам своей психической жизни, которые они считают жизненно важными. Это прежде всего изящные светские формы жизни, аристократический этикет. В строго выдержанном, вылощенном формализме нежная душа аутиста находит все, что ей нужно: красивую линию жизни, которая нигде и ничем не нарушается, и избавление от всех аффективных акцентов при общении с людьми. Затем этот безличный культ формы прикрывает то, что так характерно для шизоида: недостаток сердечности и непосредственной душевной свежести, что выдает также и в этих тонко чувствующих натурах начинающееся охлаждение эмоций.

Аристократическое начало некоторых шизоидных натур выявляется и у простых людей в потребности к высокомерию, в желании быть лучшими и иными, чем другие. Стремление говорить на изысканном верхненемецком наречии в среде не привыкших к этому иногда вскрывает шизоидное предрасположение. То же касается изысканности в одежде и во внешности. С дальнейшим развитием болезни, со сдвигом психэстетической пропорции эта крайняя утонченность и важность может перейти в резкую противоположность. Мало того, часто мы находим, что элегантность и полная неаккуратность уживаются в одном индивидууме. Впрочем, холодную аристократическую элегантность, которая вполне подходит к некоторым здоровым шизотимикам, можно проследить во всех шизоидных оттенках вплоть до симптоматологии шизофренических психозов. Там мы находим ее как известную карикатурную напыщенность в речи и движениях. Самое существенное в этой характерологической тенденции — стремление к замкнутому кругу. Дружба таких шизоидов — это избирательная дружба, неразделимый союз двух мечтающих чудаков или союз юношей, эфирный, торжественный, удаленный от народа; внутри его — экстатический культ личности, вне его — все резко отвергается и презирается. История юности Хольдерлина — наглядный пример этого.

В шизофренических семьях мы нередко встречаем ханжей. Многие шизоиды религиозны или с тенденцией к мистически трансцендентальному, или с фарисейством, набожностью, эксцентричностью, таинственностью, или с тенденцией удовлетворения своих прихотей.

Так же дело обстоит и с эротикой. Для шизоидов характерно не горячее естественное влечение, но экстаз и резкая холодность. Ищут не красивую девушку, но женщину вообще, «абсолютное» — женщину, религию, искусство — в одном лице. Или святая, или мегера — середины для них нет. Стриндберг является красивым примером такого типа.

Еще одна социальная установка шизоидов — поверхностная общительность без более глубокого психического рапорта. Такие люди могут быть очень ловкими, расчетливыми дельцами, суровыми властелинами или холодными фанатиками, либо равнодушными, вялыми ироническими натурами, которые вращаются среди людей всякого круга, но при этом ничего не ощущают. Мы подробнее опишем эти типы у здоровых шизотимиков.

Словом, шизоид не растворяется в среде. Всегда здесь — стеклянная завеса. При гиперестетических типах развивается иногда резкая антитеза: «Я и внешний мир». Шизоида терзают постоянный самоанализ и сравнение: как действую я? Кто поступает со мной несправедливо? Кому я сделал уступку? Как теперь я пробьюсь? Эта черта отчетливо проявляется у талантливых творцов, которые позже заболевали шизофренией или происходили из шизофренических семей: Хольдерлин, Стриндберг, Людвиг II Баварский, Фейербах, Тассо, Микеланджело. Это люди постоянного душевного конфликта, их жизнь представляет собой цепь трагедий и протекает по одному только тернистому пути. Они, если можно так выразиться, обладают талантом к трагическому. Циклотимик вовсе не в состоянии обострить ситуацию, если она трагична; он уже давно приспособился к окружающему миру, а тот — к нему, так он понимает мир и находится в контакте с ним. К таким здоровым натурам из пикнически-циклотимической группы относился, например, живописец Ханс Тома, который не был так понят, как Фейербах, но жизнь которого протекала, как тихий ручей.

Резкий, холодный эгоизм, фарисейское самодовольство и чрезмерное самомнение во всех его вариациях мы находим в шизофренических семьях. Но они не являются единственной формой аутизма. Другой формой его служит желание осчастливить людей, стремление к доктринерским принципам, к улучшению мира, к образцовому воспитанию своих детей при полном игнорировании своих собственных потребностей. Альтруистическое самопожертвование высокого стиля, особенно в пользу общих идеалов (социализма, коммунизма, воздержания от алкоголя), — специфическое качество некоторых шизоидов. В одаренных шизофренических семьях мы иногда встречаем прекрасных людей, которые по своей искренности и объективности, непоколебимой стойкости убеждений, чистоте духовных воззрений и твердости в борьбе за свои идеалы превосходят самых полноценных циклотимиков; между тем они уступают им в естественной, теплой сердечности, в отношении к отдельному человеку и в терпеливом понимании его свойств.

Э. Кречмер, представив такое подробное и многогранное описание личностных особенностей шизоида, полагал, что смягченные проявления подобного типа характеризуют нормального «шизотима», который, подобно шизоиду, ощущает неустранимую преграду, которая всегда сохраняется между ним и окружением.

По мнению Э. Блейлера, «шизоидия» отличается от «синтонии» циклоида как раз тем, что шизоид не смешивается со средой, не может так легко, естественно и органично растворяться в ней, как циклоид. По преобладанию сенситивных, гиперестетических или, наоборот, анестетических элементов можно выделить соответственно «сенситивных» и «экспансивных» шизоидов. То есть шизоиды могут быть «астеническими» или «стеническими». Стенический радикал проявляется, по мнению Т. И. Юдина (1926), у шизоидов в их своеобразной гордости: «Прощаю все другим, но не прощаю себе». В работе они предельно добросовестны, стремятся к односторонней углубленности, обычно ограничиваясь узким кругом повседневных обязанностей.

Выделяют также «экспансивных» шизоидов — решительных, волевых, не склонных к колебаниям, мало считающихся со взглядами других. В отношениях с окружающими они обычно формальны, официальны, сухи. Строгая принципиальность в отношении одних вопросов может сочетаться у них

с потрясающим безразличием к судьбе некоторых людей. Они не способны к сопереживанию, высокомерны, круты, иногда бессердечны и даже жестоки. Близким к типу «экспансивного» шизоида Т. И. Юдин считает и тот тип, который С. А. Суханов (1921) описывал как «резонирующий характер». У таких лиц наблюдается склонность к своеобразным рассуждениям при всяком удобном и неудобном случае. В обществе они отличаются разговорчивостью, держатся свободно и больше любят рассказывать и говорить, чем слушать других. Они мало считаются со взглядами других людей и самоуверенны как в поступках, так и в речах; они не склонны к колебаниям, наоборот, решительны. Они любят вмешиваться в чужие дела, давать другим советы, но в то же время эгоистичны, их «Я» стоит обычно на первом месте. Моральные чувствования у них обычно слабо выражены, однако многие резонеры, которые имеют развитой интеллект, пользуются определенным влиянием. Но при слабости интеллекта у них может обнаружиться картина импульсивных вспышек и двигательного возбуждения.

Э. Кречмер и Т. И. Юдин, описывая «шизоидный темперамент», «шизоидную конституцию», выделяли, как это видно из их описаний, различные оттенки «конституции шизоидного круга». Это имеет очень важное практическое значение в клинической психиатрии для дифференциальной диагностики подобных типов шизоидной структуры от истинной шизофрении как процессуального прогредиентного заболевания. Еще большую значимость этот вопрос приобретает с учетом имеющихся тенденций расширять границы шизофрении, в особенности в отношении так называемых латентных (Э. Блейлер, 1911), «мягких» (Л. M. Розенштейн, 1925, 1933; A. C. Кронфельд, 1928; С. И. Гольденберг, 1934 и др.) форм. Чтобы избежать диагностических ошибок и расширительной диагностики «вялотекущих форм шизофрении», необходимо иметь в виду следующее.

При диагностике шизофрении следует опираться на обнаружение главных ее признаков, которые были доказательно описаны Э. Крепелином и Э. Блейлером. Э. Крепелин, как известно, описал «раннее слабоумие» как самостоятельную клиническую единицу (1896), руководствуясь длительным катамнестическим наблюдением за большой когортой больных, у которых начальные проявления болезни были самыми различными (простая форма, бредовые, аффективные, аффективно-бредовые, кататонические, гебефренические, паранойяльные психозы), но в последующем картина значительно упрощалась в связи с проявлениями так называемого поглупения (Verblodung) и обеднения психики в целом со снижением побуждений и утратой адекватности аффективных переживаний. Еще до Э. Крепелина самостоятельное заболевание «дизнойя» описал С. С. Корсаков (1891), который также отметил характерное для этого заболевания угасание «энергии психической жизни», а также преимущественные нарушения в сфере ассоциаций (мышления). В. Х. Кандинский (1890) подобным образом выделил «идеофрению».

Наконец, Э. Блейлер (1911) в своей работе «Раннее слабоумие или группа шизофрений» ввел в оборот понятие «шизофрения». В этой же работе он отметил возможность развития «латентных» форм заболевания, однако более подробно этой проблемы не коснулся. Он, тем не менее, хотя и расширил границы шизофрении, так как подошел к ее трактовке, в отличие от Крепелина, в основном психологически, используя методологию 3. Фрейда, четко обозначил «основные» и «дополнительные» симптомы болезни. К «основным» симптомам, без которых диагностика не доказательна, Э. Блейлер отнес «нарушение мышления с его расщеплением», «аутистическое мышление», предполагающее формирование амбивалентности и амбитендентности, а также своеобразное изменение аффективной сферы, аффективности, которое он обозначил термином «steife Affektivitat» (неподвижность аффекта). Подобный тип аффекта шизофреника Э. Блейлер противопоставил «аффективной лабильности» органиков, в частности алкоголиков. Таким образом, лишь наличие всех «основных» симптомов (Э. Блейлер) свидетельствует о доказательности шизофрении. «Дополнительные» симптомы — бред, галлюцинации, кататонические, гебефренические проявления и др. — «могут быть, а могут и не быть». Их наличие при отсутствии «основных» симптомов не позволяет доказательно диагностировать шизофрению — протекает ли она остро (с быстро выступающими признаками опустошения личности) или латентно, вяло.

А. Кронфельд (1928), обративший внимание на расширительную диагностику «мягкой» формы шизофрении, в работе, посвященной этой теме, указывал на то, что для диагностики данной формы болезни необходимо иметь в анамнезе указания на наличие хотя бы «стертого» шуба, после которого наступают типические изменения личности со снижением спонтанной активности; одних только «шизоидных» проявлений для диагностики шизофрении недостаточно.

Такую же позицию по данному вопросу занимает К. Берингер при описании различных психопатологических симптомов подобных типов, напоминающих проявления нерезкой формы шизофрении. Он считает доказательной диагностику шизофрении при наличии шизоидной структуры личности только тогда, когда имеются признаки прогредиентного течения болезни с очевидной утратой активности у подобного рода больных. Й. Берце (1935) считает принципиальным отличием шизоида от больного шизофренией то обстоятельство, что шизоид продуктивен; шизоидность он предлагает обозначать термином «гиперфрения», в то время как больной шизофрений непродуктивен («гипофрения», по Й. Берце).

Впоследствии и Э. Блейлер стал высказываться в том смысле, что «шизоид — это тип психической реакции, который у каждого имеется в той или иной степени. Надо спрашивать относительно каждого человека не о том, шизоид он или нет, а насколько он шизоиден». В своих последних работах Э. Кречмер также стал более требовательно подходить к диагностике шизоидных типов, чтобы не смешивать их с процессуальными больными шизофренией.

В то же время имеется немало наблюдений, свидетельствующих в пользу того, что у будущих больных шизофренией как преморбидные особенности выявлялись признаки, сходные со структурой шизоида (Э. Крепелин, 1920; Г. Вильманнс, 1932, и др.). Все это свидетельствует о важности выделения таких значимых в психиатрии типов, как циклоид и шизоид, знании основных клинических особенностей подобных типов, сопоставляемых с соответствующими заболеваниями — такими, как аффективные психозы (маниакально-депрессивный психоз, по Э. Крепелину) и шизофрения.

Астеническая конституция, или, как ее понимают и обозначают, психастеническая конституция, представляет собой тот тип, который особенно часто встречается у пациентов психиатрической клиники в качестве «фундамента», на котором возникают различные невротические реакции и аффективные расстройства.

Основателем понятия «конституционной астении» считают Б. Штиллера, который в 1907 году описал совокупность признаков подобного «ядерного» типа. Он отмечал у астеников высокий рост, лептосомное телосложение, узкую грудную клетку, подвижное десятое ребро, слаборазвитую мускулатуру, склонность к побледнению кожи, наличие в некоторых случаях «капельного сердца». Кроме того, у астеников определяют тонкую аорту, спланхноптоз, слабость связок, сухожилий и соединительной ткани. Э. Кречмер находил, что особенности склада мужчины-астеника заключаются главным образом в слабом росте в толщину при среднем росте в длину. Это слабое развитие поперечного размера проходит через все части тела (лицо, шею, туловище, кости, сосудистую систему) и через все формы тканей (кожу, жировую ткань, мышцы и т. д.). В соответствии с этим средняя масса тела, а также его объем и ширина меньше, чем у «нормостенического» мужчины. Общая картина при этом следующая: подобный тип представляет собой худого человека, кажущегося выше, чем он есть на самом деле, с бедной соками и кровью кожей, узкими плечами, сухими, имеющими тонкие мышцы и тонкокостные кисти, руками. Грудная клетка длинная, узкая и плоская, на ней можно пересчитать ребра, реберный угол острый. Живот, руки и ноги тонки и лишены жира. Вариант этого типа обнаруживает более широкие плечи при плоской, как доска, грудной клетке и очень нежных плечевых костях. В отдельных случаях наблюдается дряблый, отвисший живот или отложение жира евнухоидного или женского распределения. Часто встречаются варианты астенического типа с более сильным или слабым выражением стигм телосложения дисгенитальной группы, инфантилизма, феминизма и особенно евнухоидного высокого роста с чрезмерной длиной конечностей.

Нередко образуются варианты и комбинации астенического типа с атлетическим: например при наличии узкой грудной клетки конечности крепкие, мощные, имеется инконгруэнция между лицом и строением тела; встречается средний тип жилисто-стройной фигуры. Астенические мужчины, по Э. Кречмеру, обнаруживают тенденцию к преждевременному старению. Женщины-астеники обнаруживают значительное сходство по всем параметрам с мужчинами, за исключением того, что они не только худощавы, но и малорослы. Э. Кречмер считал, что здесь преобладают астенично-гипопластичные типы. Вследствие этого несоответствие между ростом и массой тела у женщин выражено слабее, чем у мужчин.

Психика людей астенического, или психастенического, типа, как его чаще обозначают, начинает складываться, по мнению Г. Е. Сухарева, достаточно рано, еще в младшем школьном возрасте. Таким детям свойственны застенчивость, склонность к тревожным опасениям, повышенная впечатлительность, неуверенность в себе, боязливость, обидчивость, тревожность, склонность к сомнениям. Классические описания психастенического характера принадлежат С. А. Суханову (1905, 1912). Он ввел для этого типа термин «тревожно-мнительный характер», который, пожалуй, наиболее точно отражает сущность подобной личностной структуры.

Отличительной чертой лиц, обладающих, по С. А. Суханову, тревожно-мнительным характером, является склонность к излишним тревогам и утрированной мнительности. Люди такого типа очень часто волнуются по поводу того, к чему большинство людей относится более или менее просто и спокойно или почти равнодушно. Иной раз подобный человек начинает волноваться из-за таких пустяков, на которые можно было бы вовсе не обращать внимания. Через всю жизнь лиц подобного типа, нередко с тех пор, как они начинают помнить себя, яркой чертой проходит склонность к патологической мнительности и болезненным тревогам. Анализируя их поведение и поступки, можно легко убедиться в том, что подобные проявления обнаруживаются различным образом в зависимости от индивидуальных особенностей, окружающей обстановки, внешних впечатлений и т. п. Если ученик с тревожно-мнительным характером отправляется на экзамен, то он волнуется подчас так, что «внутри все дрожит», «голова плохо соображает», у него возникает сердцебиение, руки и ноги потеют. С возрастом эти черты характера и соответствующие поведенческие реакции не исчезают. Мать семейства, обладающая тревожно-мнительным характером, наполнена тревожными заботами и опасениями за всех членов семьи, сомневается в реализации даже обычных, рутинных действий. Почтенный мужчина робеет перед любой, даже самой банальной, житейской ситуацией, перед визитом к начальству, перед новым начинанием, в связи с малейшей сменой привычной ситуации.

При наличии тревожно-мнительного характера обыкновенно наблюдается патологическая нерешительность. Прежде чем сделать что-либо, особенно выходящее за рамки обыкновенного, такого рода субъект будет колебаться и раздумывать более, чем это требуется при обстоятельствах данного дела. Подчас такая нерешительность обнаруживается и тогда, когда предстоит предпринять самое простое и банальное решение. При наличии психастенического или тревожно-мнительного типа приходится констатировать довольно часто несоответствие между энергией, затрачиваемой на предварительное обдумывание, и важностью того, с чем такое обдумывание связано. Естественно, что у одного и того же человека этот признак выражен не всегда одинаково и проявляется по-разному в разные периоды жизни одного и того же индивидуума. Содержание этих тревог и проявление излишней мнительности может меняться, чаще такой человек успокаивается насчет одного, но начинает испытывать волнение по какому-либо другому поводу.

При повышенной впечатлительности у него остается нередко более интенсивный след от многих впечатлений, особенного неприятного содержания. Эти неприятные впечатления иной раз чаще, чем нужно было бы, возникают в поле сознания, мешая привычным занятиям, отвлекая от них внимание. Случающиеся у таких людей неприятности долгое время остаются в их памяти. Глубина следа, оставляемая данным впечатлением, не соответствует при этом важности последнего.

Если в одних случаях психастеник проявляет слабость воли, часто обусловленную обдумыванием ненужных деталей перед тем, как принять какое-либо решение, то в других случаях он может быть, наоборот, очень решительным и настойчивым; дело в том, что при наличии тревожно-мнительного характера приходится наблюдать патологическую нетерпеливость. Например, если такому человеку предстоит принять какое-нибудь решение, то у него появляется потребность сделать это как можно быстрее — то, что в общежитии носит название «загорелся желанием». Пока не сделано то, что нужно и необходимо, психастеник испытывает недовольство, и ему не по себе, поэтому он стремится обязательно сделать то, что задумал, в таких случаях возникают решительность и даже настойчивость, обнаруживается поразительная находчивость в достижении намеченной цели.

Вместе с признаками слабости воли или кажущегося безволия у таких лиц нередко проявляются упрямство, желание сделать по-своему — так, как им хочется. Если же не получается так, как намечалось, у них остается излишне неприятное впечатление от происходящего.

Психастеники часто бывают педантичны, данная их наклонность сказывается в разных мелочах: Они любят, например, чтобы вещи в комнате у них стояли в определенном порядке, они могут отличаться излишней аккуратностью, трудно расстаются с приобретенными привычками, иногда странными для постороннего взгляда. В одних случаях они обнаруживают чрезмерную аккуратность и педантизм, в других — беспорядочность и неаккуратность. Отличаясь утрированной брезгливостью, они подчас не боятся пыли и даже грязи, которой себя окружают.

Мнительность и излишние тревоги у людей такого рода связаны не только с внешними впечатлениями, но касаются и их здоровья. Некоторые из них обнаруживают ипохондричность, беспокоятся больше, чем следует, по поводу своего здоровья — как физического самочувствия, так и нервно-психического состояния. Однако это не мешает им вести негигиеничный образ жизни. Они часто пугливы, робки, застенчивы, конфузливы, эти качества выражены в разной степени не только у разных индивидуумов, но и у одного и того же человека.

Склонность к тревожной фиксации на «мнимых» проявлениях какого- либо нездоровья причиняет тревожно-мнительному психастенику много неприятностей. Например, по поводу пустяковой раны, ссадины могут возникнуть тревожные опасения насчет возможного заражения столбняком; появление прыщей на лице или на других частях тела порой наводит на мысль о возможном заражении либо о подрыве сил иммунитета; признаки обычной усталости, связанной с переутомлением, которое у подобных лиц развивается чаще, чем у других, заставляет думать о грозных симптомах тяжелых заболеваний. Опасения часто появляются после того, как становится известно о заболеваниях у кого-либо из близких или знакомых, в особенности после известия о внезапной смерти какого-либо совершенно незнакомого человека. Подобные тревожные переживания, часто сопровождаясь различными вегетативными проявлениями — сердцебиением, потливостью, сухостью слизистых и др., естественно фиксируют внимание на подобных опасениях, пока не удается разубедить в необоснованности тревоги и привести аргументы, отрицающие наличие заболевания. С. А. Суханов отмечает, кроме того, склонность психастеников к образованию различных навязчивых расстройств, из которых самыми частыми являются навязчивые сомнения. Эти психопатологические феномены будут рассмотрены в специальном разделе, здесь же целесообразно отметить, что в ряде случаев для личности астенического типа с тревожно-мнительными проявлениями приходится приводить дифференциальную диагностику со сходными по клинической картине случаями малопрогредиентной шизофрении. Против диагноза последней свидетельствуют сохранность эмоциональной сферы, теплота и естественность душевных переживаний психастеников, то, что они быстро успокаиваются после психотерапевтического разъяснения неправомерности их опасений, сохраняя все же свойственный им «рисунок» личности на протяжении всей жизни; как правило, они активны, хотя часто требуют опеки, поддержки. При этом они могут заниматься общественным делом, иногда весьма крупным и ответственным, обладают высокими моральными качествами, отличаются честностью, искренностью, преданностью, достаточно критически относятся к своим слабостям.

Для удобства диагностики личности данного типа мы предлагаем специальную шкалу, которая помогает идентифицировать астенический тип (значения «1» и «2» соответствуют астеническому профилю, значение «3» — относительной норме либо стеническому типу, значение «4» — показатель гитерстенического типа).

Шкала «астения — стения»

  1. Порог выносливости

Устаю от любой физической (психической) нагрузки, вынужден(а) их избегать.

Легко возникают усталость и раздражительность, невыносимость громких звуков, яркого света, резкого запаха. Легко появляются слезы от обиды или радости, но стараюсь это преодолеть.

Утомляюсь при интенсивной нагрузке (физической или психической), но быстро восстанавливаю силы.

Считаю себя неутомимым, при интенсивных нагрузках психоэмоциональное состояние остается стабильным.

  1. II.        Сенситивность

Резко повышена чувствительность к малейшим воздействиям отрицательного свойства — возникает резкое чувство обиды, от которого долго нельзя отойти.

Я обидчив(а), но всякий раз стараюсь это преодолеть, хотя и не всегда удается.

Обижаюсь, когда сталкиваюсь с очевидной несправедливостью, но могу внешне этого не показать.

Не обижаюсь ни при каких обстоятельствах, моя выдержка позволяет принять любые аргументы. Лишь иногда подавляю чувство злобы.

  1. III.       Неуверенность, нерешительность

Из-за сильной нерешительности не могу предпринимать самостоятельные шаги в любом деле.

Прежде чем что-то сделать, испытываю постоянные сомнения.

Неуверенность возникает только в очень сложных, напряженных ситуациях.

Неуверенность возникает очень редко и мешает мне в жизни.

  1. Тревожная мнительность

У меня постоянная мнительность, боязнь какого-либо заболевания, даже при отсутствии тревожных обстоятельств.

Если заболевает кто-то из знакомых, то сразу появляется тревога, думаю, что и сам(а) заболеваю.

Если неважно себя чувствую, обращаюсь к врачу, спокойно начинаю лечиться.

Никогда не испытываю страхов перед заболеванием; если заболеваю, стараюсь справиться сам, в крайнем случае обращаюсь к врачу.

  1. V.        Булизис (воля)

Полное отсутствие воли, самостоятельности, легко подчиняюсь чужому влиянию.

Мне легче подражать более сильным людям в действиях, чем делать свою линию поведения главной.

Не могу сказать, что у меня «железная» воля, но стараюсь сам(а) решать важные проблемы, по большей части это удается.

Я всегда решителен(а), независим(а), люблю диктовать свои условия.

 

* * *

Описать истерический характер затруднительно, поскольку его основные черты интерпретируются многими исследователями по-разному. Истерический субъект отличается, прежде всего, большей впечатлительностью и неустойчивостью эмоциональных, аффективных реакций. Всякое впечатление тем резче действует на его психику, чем больше точек соприкосновения оно имеет с его психическим состоянием. Поэтому самое большое влияние обнаруживает то, что сильнее задевает эгоистическую сторону психической личности истерического субъекта. Наоборот, многое из того, что заставляет содрогаться от ужаса людей, чувствительных к человеческим несчастьям, может совсем не оставить следа на психике истеричного субъекта, если это, конечно, не имеет непосредственной связи с его личностью. Он легко расстроится, придет в состояние раздражения, если что-нибудь будет сделано не так, как ему хотелось бы, но останется равнодушным, видя иной раз самое ужасное, но его не касающееся. Психика таких лиц отличается крайним эгоцентризмом и психическим инфантилизмом с характерными для них нетерпением, обидчивостью, капризностью, требовательностью предоставить то, что им хочется, «немедленно», со стремлением привлечь к себе внимание окружающих, вызвать всеобщее восхищение, быть в центре событий. Сюда же относятся и стремление к подражательству, фантазирование, пуэрилизм и демонстративность поведения, взбалмошность, непоседливость, неспособность к длительному целеустремленному действию, крайняя отвлекаемость. Более всего им импонирует «легкая» жизнь в праздности с внешней показной пышностью, разнообразными развлечениями, которые, однако, быстро могут им наскучить своим однообразием. Они увлеченно предаются «светским» развлечениям, стремятся следовать моде, ярко одеваются, посещают пользующиеся успехом концерты и спектакли, обсуждают жизнь богемы. Часто при этом обнаруживают доверчивость, привязчивость к людям, склонность к акцентуированной эротизации межличностных отношений при сексуальной холодности. Они легко влюбляются, легко меняют привязанности, быстро остывают, что, естественно, сопровождается возникновением конфликтов на «любовной почве». По мнению К. Ясперса (1913), истерик стремится казаться больше, чем есть на самом деле, пережить больше, чем он может. Для истерического типа характерны повышенная внушаемость и самовнушаемость («питиатизм», по И. Бабинскому, 1917).

Практика убедительно доказывает, что описанные выше конституциональные особенности (шизоидные, циклоидные, астенические, истерические) очень часто у одного и того же человека комбинируются в различных пропорциях, так что, по мнению Э. Блейлера, у каждого человека есть что-то от шизоида, что-то от циклоида, однако почти всегда можно выделить «осевой», доминантный тип, что очень важно для диагностики личности, так как в картине психического заболевания конституциональные черты играют довольно заметную роль. Стало быть, для диагностики личности знание ее основного склада очень важно. В этом смысле нельзя недооценивать и ту роль, которую в структуре личностных особенностей играют влечения, инстинкты, их выраженность, композиция, преобладающее значение того или иного из них. По наблюдениям С. А. Овсянникова (1995), «инстинктологический аспект» личности чрезвычайно важен для диагностики прежде всего пограничных психических нарушений, в особенности тех, при которых речь идет о личностной деформации, стойкой и стабильной, что, по П. Б. Ганнушкину (1933), определяет формирование психопатии.

Проблема инстинктов и ранее привлекала внимание психиатров, но специально и направленно «инстинктология» до настоящего времени не разработана. В отличие от позиции 3. Фрейда, делавшего акцент на исключительное значение для любого вида психической патологии сексуального инстинкта, необходимо расшифровывать и квантифицировать всю их совокупность. Мы рассматриваем выраженность инстинкта самосохранения (ИС), пищевого инстинкта (ПИ), сексуального инстинкта (СИ), родительского инстинкта (РИ) — материнского или отцовского, а также когнитивного (познавательного) инстинкта (КИ).

При этом важно выделить доминирующий, «основной» инстинкт, если нарушена их гармония, так как подобная «инстинктивная доминанта» может определять направленность поведения. С этой целью удобно использовать составленную нами «шкалу» инстинктов, которая дает представление о «формуле инстинктов человека» (ФИЧ).

Формула инстинктов человека

А. Инстинкт самосохранения

Я не дорожу своей жизнью, у меня часто бывают мысли уйти из жизни, были попытки к самоубийству.

Я лишен(а) эгоистических чувств, служение людям и идеалу — главное в моей жизни. Не умею лгать. Во имя чести и справедливости могу сознательно пожертвовать жизнью.

Я не люблю лгать, ценю справедливость и стараюсь отстаивать ее, но не жертвуя собой. Материальное благополучие и забота о здоровье не играют для меня большой роли.

Материальное благополучие и духовные ценности одинаково важны для меня. Симпатизирую честным людям, но без склонности бороться за справедливость. Нахожу компромиссные решения в любой ситуации. Не буду страдать за других, прежде думаю о себе.

Эгоизм — главное для меня, материальное благополучие — основа жизни. Никогда не буду идти наперекор обстоятельствам в ущерб себе. Накопление ценностей дает мне наслаждение. Справедливость и честь для меня ничего не значат, если речь идет о собственной выгоде.

Я озабочен только своим здоровьем, постоянно оберегаю себя, безразличен даже к близким людям, стараюсь избегать волнений. Жизнь посвящаю своему здоровью. Мнителен, боюсь любого заболевания, охотно лечусь. Больше всего дорожу своим здоровьем и жизнью, боюсь умереть.

Б. Пищевой инстинкт

0. Мысль о еде мне противна, если что-то съем, вызываю рвоту и избавляюсь от съеденной пищи.

1. Еда для меня не главное, ем потому, что это необходимо. Всегда плохой аппетит.

Мой аппетит ниже среднего, могу забыть поесть, не замечая этого, особенно если чем-то занят(а), легко переношу голод.

У меня хороший аппетит, ем с удовольствием, стараюсь соблюдать пищевой режим в любых условиях, чувство голода неприятно для меня.

Люблю вкусно поесть, мой аппетит «выше среднего», ем много, люблю выпить. Считаю себя гурманом, люблю готовить сам(а), нахожу новые рецепты разных блюд, люблю угощать своей стряпней.

Я постоянно хочу есть и думаю о еде, ем очень много, часто без разбора, прожорлив(а), это меня не смущает. Имею избыточный вес.

В. Сексуальный инстинкт

У меня вообще нет желания половой близости. Мне это безразлично или даже противно.

Я испытываю половое влечение 1-2 раза в год. Близость не дает удовлетворения и радости. Иногда бывают эротические фантазии.

Половое влечение возникает не чаще 1 раза в месяц. Романтическая сторона отношений интереснее, чем физическое сближение. Не уверен(а) в своих половых способностях.

У меня «нормальное» половое влечение — 3-4 раза в неделю. Нет никакой неуверенности и дискомфорта, почти всегда яркий оргазм.

У меня сильное половое влечение к любому человеку, попытки близости могут быть ежедневные, отдаюсь любви без остатка. Нет никакой неуверенности, есть лишь радость и желание.

У меня непреодолимое желание половой близости, секс — единственная и главная цель моей жизни. Такое понятие, как любовь, менее значимо, чем секс. Мне нравятся изощренные формы близости, думал(а) о гомосексуализме.

Г. Родительский инстинкт

Детей не имею и не хочу иметь. Они мне безразличны или противны. Не люблю ни кошек, ни собак.

Не имею детей, не люблю их, лучше заведу кошку или собаку.

Я имею ребенка, но не люблю его. Появление ребенка связано с желанием мужа.

Я имею одного ребенка, его появление было для меня желанным, могу иметь еще одного ребенка, спокойно отношусь к трудностям воспитания. Люблю детей «в меру».

Я люблю детей, хочу иметь много детей, легко переношу все трудности и нагрузки, связанные с их воспитанием. Дети меня любят.

Дети — единственный смысл моей жизни, я дрожу над ними, готова жертвовать для них всем, прощать им все. Могу взять на воспитание чужого ребенка.

Д. Когнитивный (познавательный) инстинкт

Не имею желания ничему учиться, считаю это «пустым» делом.

Учеба никогда не доставляла мне никакого удовлетворения.

Я иногда прислушиваюсь к разговорам о новых книгах, но читать их не люблю. Охотнее смотрю развлекательные программы по телевидению, то, что смотрят все.

Я всегда охотно учусь, мне нравится узнавать новое, стремлюсь не отставать от общего уровня, но в «ученые» не рвусь. Хочу знать столько, сколько мне нужно для жизни.

Книги, чтение, образование занимают большое место в моей жизни. Много читаю, собираю книги, но «без фанатизма». Познание нового радует и вдохновляет.

Смысл моей жизни в постоянном познании нового, в науке и искусстве, я много читаю, когда есть свободное время, или пишу сам(а). Всего(ю) себя отдаю постижению нового.

Ниже приводится шкала инстинктов (табл. 2). Данная шкала построена как квантификационная, что позволяет определить выраженность каждого инстинкта по числовым коэффициентам от одного до пяти. Практика показала, что пациенты достаточно свободно справляются с заполнением анкеты о «формуле инстинктов человека», а это свидетельствует об адекватности методики и дескрипторов.

Таблица 2. Шкала инстинктов

Шкала Показатели
0 1 2 3 4 5
АД(КИ) 0 1 2 3 4 5
БГ (РИ) 0 1 2 3 4 5
В (СИ) 0 1 2 3 4 5
ГБ (ПИ) 0 1 2 3 4 5
ДА (ИС) 0 1 2 3 4 5

 

 

Существуют различные варианты «формулы инстинктов человека» (при математическом обсчете — более 10 ООО), однако по сути их можно свести к нескольким основным типам. При наличии во всех дескрипторах цифры «3» после заполнения шкалы мы имеем средний «нормативный» вариант, свидетельствующий о нормальной детерминированной выраженности основных инстинктов; это обусловлено известной «гармонией» в сочетании основных свойств личности, что формирует устойчивое поведение в стандартных ситуациях, при которых создаются условия для «насыщения» каждого инстинкта.

Однако чаще всего в условиях практической работы у больных, в частности с наличием пограничной психической патологии, встречаются варианты с большим разбросом показателей по разным инстинктам. Это позволяет говорить об «акцентуации» какого-либо их них или об «основном», преобладающем инстинкте, явно выделяющемся на фоне всех других. Таким образом, можно характеризовать основную биологическую, инстинктивную «направленность» личности. Например, при абсолютных значениях «5» по пищевому инстинкту отмечаются явные признаки так называемого пищевого поведения с булимией либо, наоборот, с проявлениями анорексии при показателе «0». При показателе «5» по сексуальному инстинкту мы наблюдаем явления гиперсексуальности (при значении «0» — асексуальности).

Поэтому формула «нормы» может быть записана так: А-3, Б-3, В-3, Г-3, Д-3 = 15,0.

При акцентуации пищевого инстинкта (синдром Пиквика): А-3, Б-5, В-3, Г-3, Д-3 = 17,0.

При «сатириазисе» или «нимфомании»: А-3, Б-3, В-5, Г-3, Д-3 = 17,0.

Подобные «гипернормативные» или «гипонормативные» типы ФИЧ чаще всего, как видно, встречаются у психопатических личностей («пищевая психопатия», «половая психопатия» и др.) Кроме того, у психопатических личностей в шкале инстинктов наблюдается дисгармоническая комбинация отдельных компонентов (максимальное значение для одного из них при минимальных значениях для других).